(1)И вот на том месте, где стоял старый нескладный буфет, возникла стройная, матово поблескивающая финская "стенка". (2)Её верхние полки мать заполнила книгами, а на средних и нижних расставила посуду и разные безделушки.
— (3)Ну, нравится?
— (4)Конечно, нравится. (5)А буфет где? – спросил Аркадий Антонович.
— (6)Я его выбросила.

— (7)Там у Женьки доска была. (8)Для работы.
— (9)Господи, для какой работы? (10)Для баловства!
— (11)Пилил он что-то. (12)Сверлил.
— (13)А что? (14)Ты видел, что именно? (15)Деревянное ружьё. (16)Я его тоже выкинула. (17)Ему, Аркаша, пора от всего прежнего отвыкать... (18)А тебе надо привыкнуть, что он взрослый, нормальный парень. (19)Попроще с ним, посмелее.
— (20)У нас с ним не получается, — сказал Аркадий Антонович. — (21)Вроде всё
благополучно, но я чувствую: не получается. (22)Год назад мне было легче.
— (23)Когда он тебя выгонял?
— (24)Да, как ни странно... (25)Тогда мне надо было добиться, чтоб он стал меня уважать, чтоб согласился на нашу с тобой свадьбу... (26)А сейчас я теряюсь, не понимаю его... (27)Он как-то странно на всё соглашается!
— (28)И слава Богу, Аркаша. (29)Неужели тебе хочется, чтоб вы ругались?

(30)Аркадий Антонович, сгорбясь, присел на диван, сцепил худые руки на
коленях.
— (31)Иногда люди ругаются, — сказал он, — но ощущают близость друг друга. (32)А
сейчас он все делает, как побежденный. (33)Ты замечала?
— (34)Господи, что за чёрные мысли, тебе это мерещится!
— (35)Вчера ты прогнала его с кресла, а он — ни слова. (36)Ушёл как побитый!
— (37)А что он мог сказать, Аркаша?! (38)Я и тебя прогоню, если будешь пачкать обивку. (39)В доме наконец появился порядок, давайте его беречь!
— (40)А тебе не кажется... — Аркадий Антонович еще больше сгорбился, взглянул на нее снизу. — (41)Тебе не кажется, что мы неправильно начали совместную жизнь? (42)Может, правильнее начать с другого? (43)А не с этой мебели, например. (44)Мы это устраиваем для себя. (45)Для нас двоих. (46)А Женька?
— (47)Думаешь, ему будет хуже в прилично обставленной квартире? (48)Аркаша, не усложняй ситуацию.

— (49)Разве этим определяется людское житье? — сказал Аркадий Антонович, не меняя своей неудобной, неустойчивой позы.
— (50)А чем? (51)Что же ты молчишь? — (52)Мать перестала возиться с посудой и стояла выпрямившись. — (53)Говори! (54)Если я зря старалась, почему ты не сказал этого раньше?! (55)Я бы не носилась как сумасшедшая, не бегала после работы по магазинам!

— (56)Но, может, ты… чересчур увлеклась?

            (57)Мать подвинула к себе стул, оперлась на его спинку. (58)Отвернулась. (59)Аркадий Антонович вдруг сообразил, что она беззвучно плачет.

— (60)Надеюсь, ты не считаешь меня стяжательницей!

            (61)Она подняла к нему мокрые глаза:

— (62)Ведь обидно, Аркаша. (63)Я так старалась. (64)Я так хотела, чтоб вам понравилось…

— (65)Милая, ну извини, я сказал глупость.

— (66)Нет, Аркаша. (67)Дело не в словах. (68)Я тоже чувствую, что у нас не ладится…(69)Только мебель здесь ни при чём. (70)У нас всё есть для хорошей, нормальной, счастливой жизни…(71)Так почему же?..

— (72)Она не начинается?

— (73)Да. (74)Почему нет и нет этой счастливой жизни? (75)Мы же старались! (76)Мы же всё сделали!

                                                           (По Э.Ю. Шиму*)

*Эдуард Юрьевич Шим (Эдуард Юрьевич Шмидт) (1930 – 2006) – русский писатель, драматург, автор рассказов для детей и взрослых.