Лион П.Э., Лохова Н.М. Литература: Для школьников старших классов и поступающих в вузы: Учеб. пособие. – М.: Дрофа, 1999

Тема поэта и поэзии

Тема древняя, как сама поэзия. Почти у каждого поэта есть размышление о поэзии и её сущности, о нём самом, о его взаимоотношениях с миром.

Пушкин. Один из важных символов: поэт-пророк. Призван к своему служению, может быть, даже помимо воли (как сказано у пророка Иеремии). В этом философско-религиозный смысл стихотворения «Пророк». Его задача – сказать миру о мире то, что мир без него не узнает, хотя поэта за это могут проклинать.

Лермонтов. Конфликт поэта с обществом заострён до предела, сообщение между ними невозможно.

            Смотрите: вот пример для вас!

            Он горд был, не ужился с нами:

            Глупец, хотел уверить нас,

            Что Бог гласит его устами!

            Смотрите ж, дети, на него:

            Как он угрюм, и худ, и бледен!

            Смотрите, как он наг и беден,

            Как презирают все его! («Пророк»)

Появляется новый (по сравнению с Пушкиным) мотив: заблуждения самого поэта, уклонения с правильного пути (это связано и с темой дороги):

            В наш век изнеженный не так ли ты, поэт!

            Своё утратил назначенье…

Здесь, помимо философского, присутствует и социальный, гражданский смысл, и он даже выступает на первый план (по сравнению с Пушкиным, который в большей степени имел в виду внесоциальную философско-эстетическую проблематику). В стихотворении «Поэт» М.Ю. Лермонтова читаем:

            Твой стих, как Божий Дух, носился над толпой,

            И отзвук мыслей благородных

            Звучал как колокол на башне вечевой

            Во дни торжеств и бед народных.

Традиция Лермонтова (условно его мысль можно передать так: «поэт может быть не прав» продолжается к Некрасова: именно для него характерен образ поэта как слабого, сомневающегося человека, впадающего в уныние, порой не верящего в свои силы, – не говоря уже об откровенном:

            Не торговал я лирой, но, бывало,

            Когда грозил неумолимый рок,

            У лиры звук неверный исторгала

            Моя рука… («Умру я скоро. Жалкое наследство…»)

Это связано отчасти и демократизацией образа поэта: он спускается с парнасских высот.

Блок. В стихотворении «Художник» (1919) А.А. Блок развивает тему пушкинского стихотворения «Поэт» («Пока не требует поэта…»). Он исследует творческий процесс – рождение стиха. Вначале, в отсутствие вдохновения, поэт испытывает «скуку смертельную», потом, наконец, возникает «лёгкий, доселе не слышанный звон». Только у Пушкина эта идея выражается с помощью традиционного образа Аполлона, а у Блока – типично символистское представление о том, откуда берётся творческий импульс и вдохновение:

            С моря ли вихрь? Или сирины райские

            В листьях поют? Или время стоит?

            Или осыпали яблоки майские

            Снежный свой цвет? Или ангел летит?

Однако у Блока появляется новый (в отличие от Пушкина) смысловой акцент: суть творческого процесса – убийство живой материи, заключение её в клетку поэтической формы:

            Душу сражает, как громом, проклятие:

            Творческий разум осилил – убил…

            И замыкаю я в клетку холодную

            Лёгкую, добрую птицу свободную… («Художник»)

Творец переживает эту парадоксальную природу творческого процесса как некое проклятие. Поэт у Пушкина – жрец, посвящающий себя высокому служению, и ценность его создания не подвергается сомнению, независимо от мнения толпы. У Блока сам конфликт с «профанами» выглядит по-другому: «профаны» скорее довольны творением поэта, чем готовы ругать его, но это нисколько не утешает поэта:

            Крылья подрезаны, песни заучены.

            Любите вы под окном постоять?

Но самому творцу эти песни оказываются не нужны. «Мысль изреченная лесть ложь» до такой степени, что поэт проклинает её.

Таким образом, в изображении Блока творческий процесс не столько жречество, сколько мученичество: он тяготится и скачает как в отсутствии вдохновения, так и по завершении творческого процесса. Только сам момент созерцания «мирового» – это и есть настоящая жизнь. Но уловить его невозможно.

И ещё один нюанс в отношениях поэта и толпы: у Пушкина поэт без своей поэзии – такой же, как и все:

            В заботах суетного света

            Он малодушно погружён…

            Но лишь божественный глагол

            До слуха чуткого коснётся,

            Душа поэта встрепенётся…

И он удаляется, «и звуков и смятенья полн, // На берега пустынных волн, // В широкошумные дубровы», но не из-за презрения к толпе, а скорее повинуясь своему жреческому призванию, не в силах жить обычной жизнью. У Блока же чувствуется пренебрежение и даже какая-то брезгливость по отношению к толпе, заботы которой вызывают у него только скуку:

            В жаркое лето и в зиму метельную,

            В дни ваших свадеб, торжеств, похорон,

            Жду, чтобы спугнул мою скуку смертельную

            Лёгкий, доселе не слышанный звон. («Художник»)

В стихотворении «Поэты» появляется образ греховного и порочного поэта, который перед Богом оправдается стихами. Это стихотворение, как и «Художник» перекликается с пушкинским «Поэт». Общая мысль стихотворений Пушкина и Блока – поэт оправдается своими стихами. Но если у Пушкина – смирение и сожаление поэта о его неправедной жизни, то у Блока – дерзкая бравада поэта, одновременно – вызов толпе:

            Так жили поэты. Читатель и друг!

            Ты думаешь, может быть, – хуже

            Твоих ежедневных бессильных потуг,

            Твоей обывательской лужи?

            Нет, милый читатель, мой критик слепой!

            По крайности, есть у поэта

            И косы, и тучки, и век золотой,

            Тебе ж недоступно всё это!..

            Ты будешь доволен собой и женой,

            Своей конституцией куцой,         

            А вот у поэта – всемирный запой,

            И мало ему конституций!

            Пускай я умру под забором, как пёс,

            Пусть жизнь меня в землю втоптала, –

            Я верю: то бог меня снегом занёс,

            То вьюга меня целовала!